Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Колдунья Азея (роман) ч.2

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Дуня, спарив руки, уперлась ими в колени. Блаженно помолчала.

- А шел мне три-тринадцатый, кажется, в четвертом училась. Сошлись они с Олегом Осиповичем. Хороший человек, культурный. Папой звать не заставлял. Ха-ха? Помогал стирать, а матери говорил, что я одна управилась. И полы мыл. Ага. Я только под кроватями промывала. - Дуня заговорила трудно и в нос, засмеялась. - Все мои капризы исполнял. А единова мамочка моя умудрилась на чет­веро суток уехать, у младшей сестры роды принять. Вечером уро­ки помог мне сделать, в лодыжки поиграли. Лампа возьми да и потухни: керосин кончился. Смешные сказки рассказывал - оба ухохатывались. Потом я сходила наулку. В теми-то он меня хвать! Я его за нос тоже - хвать. Ну и пошло. Надурелись, я маленечко полежала подле него... А назавтра сама к нему навялилась. Утром в его обнимке проснулась. На третью ночь уже и целовались. Чую, жалел он меня. Но из-за моего любопытства, утром, петухи пели... вот и,… - Дуня мечтательно полуулыбнулась, по-мужски взмахнула рукой:

- Крадче от матери и…. Потом его в Осиновку перевели, в шарашкину контору главным зоотехником. Лю-юбит он меня.

- Как же тогда от брюхатства-то спаслась?

- Но, ветерина-ар же, соображает когда чего... Жалко мне его, беднягу. Когда сняли с должностей, совсем стал... тошнехонько глядеть. Забегает иногда перекинуться... словцом. Утешаю. А Тишку люблю. Присуши его ко мне, а?! - Дуня просияла, будто серебрушку нашла. - Верно, мать-птица-Азея. Пущай помается. Плесни грамму, - выпив, крякнула. - А вот пока взамуж не возь­мет, не дамся - четвертуй меня. За Тишку-то бы я вылетела, как ласточка-касаточка и доглядывала бы за ем, как сыч-воробышек. Присуши-ка, верно. А я тебе подмогну. Для дела любому за понюх табаку подломлю коленки. А Тишке верна буду. Телом для дела изменю разок-другой, а душенькой - нет. И "родителя" через по­рог не пущу, как скажешь.

- Мое слово каменно, Евдокея, - сказала Азея, привернув фитиль керосиновой лампы, не на шутку раскоптившейся. Запах керосина в каждой избе стал привычен. - Тихон твой будет, но опосля того, как мы с тобой мазь приготовим.

- Мазь-то для чего тебе?

- Не твово ума. Живчики для многого пользительны.

- Фу, гадость, какая! Да ладно, кто годный?

- Имай военрука, он ближе.

- Завтре же беру в плен в-военрука. Завтре же! Гаденышей трудней брать - нету вздыму душе, а этого охотно. Ё-моё!!! Ты каво утворила со мной?!

Дуня удивилась, что она все это время, пока говорила с кол­дуньей, почти не заикалась.

…Назавтра Дуня подкараулила Мурзина после уроков подле школы и навела вид, будто он в чем-то виноват:

- В-военрук?..

- В-военрук, - сбитый с толку, неожиданным тоном, глупо заикнулся Мурзин, словно передразнил ее.

- Ну-ну, в-военрук, идемте со мной…

Дуня приложилась с утра к стаканчику араки для храбрости:

- Идемте, покажу, что делают ваши детки. Идемте, военрук, идем, идем. Га-галушку из себя не стряпайте.

Командуя, Дуня Голованова вела военрука за село, но покрикивала так, чтобы слышали все, кто бы ни встретился.

- Уж я покажу вам по-постановку пиесы, сейчас, - Дуня широко размахивая руками, не давала себя обогнать.

- Ну, в конце-то концов, вы объясните, наконец, я этого требую, что случилось Евдокия Афанасьевна, отставал военрук, но вновь нагонял.

- Сейчас увидишь, ув-видите сейчас.

Они шли возле колка. Дуня убыстряла шаг. Один раз она обернулась, и, нагоняя страху понизила голос:

- Сейчас узнаете, что делают ваши боегоны, детки ваши м-милые.

Дуня свято верила в свою неотразимость. Она была такой «злой», что Мурзина стала тревожить мысль – не натворили ли что его бесенята сыновья. Хотя у них в народе была добрая репутация. А старший сын Леня - круглый отличник.

Вдруг, Дуня оглядевшись, остановилась, раскрыла в стороны руки, медленно повернулась... Злости на лице как не бывало. Томно улыбнулась:

- Ну вот, - она нацелила орудие, которым сейчас будет палить в сердце избранника. И тут случилось невероятное: ее вдруг покинула уверенность. Краска позорного стыда жидким тестом поползла по ее лицу. Она не нашла в себе силы доиграть сцену, которую так реально и решительно только что вела. И все получилось не так, как было задумано. Дальше, по ее предположению, должно произойти следующее:

- Что за шутки?! - должен спросить военрук.

- Это вы считаете шуткой?! - подобострастно бы отпарировала Дуня,- я привела вас сюда, чтобы выяснить все с глазу на глаз. Раз и навсегда, чтобы там по задворкам не висли с разговорами, что любите меня. Я, может, тоже, но тихо, чтоб никто не знал... Понятно?

- Да вы что?! - для приличия от изумления, может быть, бы раскрыл глаза Сергей Алексеевич, - не нужно так шутить, я не мальчишка. Есть дело – говорите, нет - прощайте.

- Ой, ой, ей-ё-ёй! Такая гроза да кабы к ночи! Я что, неверно поняла? Там говорите, что любите меня, а тут поджилки затряслись?!.. Да таких... как бараньих орешков на поскотине, валяется под ногами тыщи... Дикарь! Уходи сейчас же, чтоб глаза мои тебя никогда не видели. Оборотень!

- Евдокия Афанась...

Военрук должен был прикинуть: «А чего, действительно, я теряю? Девка красивая, боевая, веселая".

Он должен вернуться и попытаться улестить своим раскаяньем, ущипнуть, быть может. Дуня бы поломалась "для модежа", да и подняла бы, сдаваясь, свои белы рученьки, да и выдала бы порцию культурных словечек: "что", "в таком аспекте", "коль скоро", "цивилизация", "антихудожественность", "коалиция" и еще в том же роде, что вдруг выветрилось из головы.

…Но она остолбенела, боясь встретиться взглядом с ним. Он тоже чувствовал себя крайне неловко, словно из-за глупой шутки попал впросак.

- Я вас слушаю, Евдокия, вы что-то действительно хотели показать мне, - наконец выдавил он из себя.

Мурзин стоял одной ногой на кочке, держа руки в карманах широченных галифе с вытертым коленом. Лицо его было красное, как родное знамя, он казался, покинуто жалким.

Благолепие природы в тот момент умиляло и облагораживало чувства. Но это было так нелепо, так не подходило к данному случаю. Солнце касалось шевелюры колка, но не в силах было прочесать его густоту. Вокруг заливались пичуги. Ей спину, ему пригревало бок, в лицо радостно светила желтая сопка, а снизу тянуло сыростью. Где-то в середине тела происходила борьба тепла и холода; обоим расхотелось говорить.

Конечно, благочинный военрук не позволит поползновений,… он почти догадывался о намерениях Дуни. Но, невольно ловя слухи о ней на стороне, Мурзин чутьем понимал, что Дуня "не такая" - на нее больше наговаривают. Военрук удивился быстрой, но почти незаметной смене настроений ее лица: мимика Дуни была богата нюансами, ее настроение было почти неуловимо. Увидев в глазах девушки проблески вины, ему стало жаль ее. Сергей понял, что она одинока, несмотря на ее вольничью общительность. Под ее ногами вдруг лопнула ветка-сушина. Дуня вздрогнула и как дикая косуля от опасности пустилась наутек…

Дуня чуть свет, сгорбившись от мороза, в стареньком ватном пальто коричневого цвета прибежала к Азее на чай. Торопкой хлынцой минут за двадцать преодолела немалое расстояние. Захватила с собой целую осьмушку байховой заварки китайского чая, принесенной в тот бедовый вечер Михайлой Репиным, на гостинцы…

По глазам хозяйки гостья определила - праздник:

- Елизаровна, блестишь, как медный пятак. Чо-то… Ага?..

- Проходи, разболокайся. Блинцы вон допеки, а я корову на выпас вытурю. Как ни лень, такую даль переться…

- Нос у меня седня с утра зудится. У тебя всегда есть арака. Да и казенку держишь, а сама не пьешь. Плесни маненько.

- Сусек для картошки чистить надо, а ты с питьем своим, блажная. Что с военруком?

Дуня криво улыбнулась, почесала у виска, и с прищуром правого глаза недовольствовала:

- Непролазный лес, ш-шарага. Знать, финтифлюшке своей, в-верный до гроба.

- Врешь. У них это показно; лоск, потому - воск.

- Мне врать тебе? Да ты пошто экая-то? Чугунка вон вскипела. Запаривай, Елизаровна, у тебя са-слаще получается.

За чаем Дуня приступила:

- Давай охмурять рудничного. Тот влипнет, как му-муха в мед. Я их по глазам видю... Блинцы ладные. Тебе с подполом пособить ли, чо ли?

- Вали домой "помощница смерти" - ждет кто-то там тебя.

Верно - у ворот стояла ее тетка:

- Духа! Цельный уповод дожидаюсь. Я должна тебе рупь да пятитку, да еще два рубли, пятнадцать яичек. Все помню. Дай еще на червончик задольжаю. Все, как есть, все отдам.

- На вы-выпивон трень-брень?

- Ца-ца- ца, - пустила в себя безголосое отрицание тетка. - Да чо ты, бог с тобой, Духа. По сено подрядила девок Ерохиных. Овчины продам на руднике, самообложенье в сельсовет уплачу, остальное тебе. - Тетка засеменила к забору, расставила шире ноги, чуть откинувшись вперед, спереди и сзади оттянула подол длинной юбки, чтоб не омочить... В то же время не переставала тара­торить:

- Слыхала, новости? Репин сошел с ума. С райсоюзовской булгахтершей в Шиловске, в чайной тридни дули вино, до белогорячки, до опупению. А в колхозе опеть кобыла сдохла. - Вдруг начала скакать тетка от новости к новости. - Мать твоя вот с таким фингалом на подглазье ходит. У отчима косица* и нос осарапаны, А Микита кружки залюбные делает: к концервным банкам прилеплят на заклёп дужки и кружки босконьки получаются. Мне уж одну смастырил. Про тебя спрашивал.

Тетка Марея бочком приблизилась к племяннице. Морщины на ее лице заиграли, словно мехи гармошки. Своим корковатым ухом она коснулась Дуськиного плеча и осклабилась в редко­зубой хитрованной улыбке:

- Может, сказать ему, чтоб вечерушкой принес? А? Хороши кружки, получаются.

- Скажи, пущай затащит, ежели хочет по Михайло-Репинской тропке кубарем.

Тетка шумно резко вдохнула в себя и прикрыла рукой нос. Заплывшие глаза наверно первый раз в год так широко раскрылись. (Разинула рот и придержала, кабы не высказать догадку).

Тетка Марея наткнулась на взгляд Дуськи и уклонилась. Как лиса - шмыг в сторону:

- Вай, чуть-ле-ва не забыла. Анька Высотиха сулилась тебе тавро на холку поставить. Я убедила ее: "Никаво! На племяху мою Духу боле плетут." А ты пошто же, золотце мое, с Касатниковым-то переночевала? А? Сказала я Аньке - плетут на тебя, что ты с Кешкой прокатилась. Ей сказывал Урюк, он видел за колком: твои красны ботинки, из кабинки торчали, а потом ты у речки соскокнула, и - под мостик...

- Ты чо-то шибко трень-брень...

- А знашь чо я ей сказала? А я ей сказала, что Урюк опосля того, как ты с Касатниковым переночевала - об этом же все знают - приставал, а ты ему от ворот поворот дала. И кукишкой перекрестила.

Дуня знала - тетку не остановишь от словоливня, пока не дашь ей двадцатку. Знала, что тетка ей действительно все вернет. И если уж она подрядила девок Ерохиных, работящих сестер, то все равно затеет с ними выпивон.

И тут по телу Дуни прошел озноб, так обручем и прокатил­ся,.. словно ее протащили сквозь холодную с груздевой слизью пахучую дыру: она разобралась в нехорошем своем предчувствии.


*косица - (окосица)

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.