Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Колдунья Азея (роман) ч.2

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Сейчас Дуня высказала свои соображения насчет царицы, мол, на нее злые языки наговорили, что не может баба с конем: «Ну не может? Скажи, птица».

- Полно. Не блажи Дунька, опупела, что ли, с трех бокальчи­ков?

- Каких три?!

Дуня перебирает пальцы, потом поднимает растопыренными обе руки, поднимает и ноги:

- Вот с эстольких бы не опупела, едриттвоюсмаком, но... душенька-то, какая ни наесть болит. Сукровицей исходится. За что страдаю? Эх, бабы, не могут общий язык найти... На кой ляд мне нужен Гришка, тот, что на таратайке подъезжает к лавке. Вот здоровила, больше коня. Баба приревновала его ко мне. "Пялит, - говорит, - на эту толстоженюю глаза". А что их вилами ему выколоть? Пусть пялит: теплей ходить. Я же не баю, что мне ни тепло, ни холодно. - Дуня смешно морщит нос и чему-то улыбается. – Тепло - от тебя не скрываю, Елизарьевна, тепло мне от мужичьих взглядов. Иначе, зачем жить. Тетка моя Марея говорит: "Духа, помяни слово мое, пройдет с маленько время и о тебе, как о Гланьке Дивановой будут баять: « О Дуне Головановой хахали ахали, ухари ухали". - Вот люблю я пошто-то тетку, хошь и пропащий она человек, Ха-ха! Она обо мне то же и говорит: "Люблю Духу, хошь и пропащий человек она". Дуня протяжно со стоном вздохнула, помолчала.

- Вот китаёзы, говорят, на что чучмеки - ни в зуб ногой, а ба-бабу чтут, - оживилась Дуня, - на руках носят. Ране богатые ноги в колодки вставляли, чтоб не росли, как у тымэна. А мужик у них и стряпать и ляпать умеет. За китайца, что ли выйти взамуж? Есть гармонь, да нет гармонии. Кто же эдак говорил?.. А ещё: зима-то та да пальто не то.

- Отдохнуть захотела?

- Любят они, говорят, шаловливо... Отдохнуть? Да пусть бы только по-настоящему любил. А работа... Отказалась я, когда от работы? Ну? Душно чего-то. Давай отопрем дверь.

Дуня пихает ногой дверь, та раскрывается и закрывается вновь.

- Ну и хрен с тобой, не хочешь исть - ходи голодна. - Дуня садится на пол, сложив ноги калачиком.

- Может просквозит - осень. Захворать, что ли? Елизаровна, пошто тебя все боятся? Ну не боятся, дак боязливо уважают? А?

Не дождавши ответа встает, наливает в стакан самогон, макает безымянным пальцем и разбрыз­гивает на три стороны:

- Буряты делают так... Пошто? Вот у них свой бог, у нас свой. Это оне так бога своего улещают. А есть он бог-то? Вот ты мудрица, Елизаровна, есть он? Не криви душой.

- Утро бывает; растет цветок; в твоем брюхе живчик шевелит­ся, тоже растет; падает роса; подымается хлеб над полем, бухнет в квашонке. Хлеб выходит из земли, скрозь нас проходит обратно в землю. Кому-то это надобно?.. Бога я не видела, но... Дух есть. Я же отзаболь умею летать. Как получается, не знаю. Летаю. Не хитрю перед тобой, не лукавлю, упаси господи... Кто-то это первым понял и мне тайну передал через покойную Мать-птицу Трифелу. А бог какой-то, может быть, и есть. Богу ведь на ногу не наступишь, иголкой не уколешь. Он есть - его нет. Попросить вольно: выдаст, если веришь. Не веришь - вот...

Азея сложила выразительный кукиш, встала и отошла к печи.

- А к чему кукишка твоя?

- Помощь Бога в вере.

- Давай мотифон заведем, трень-брень. Прошлым разом ты мне напрочь отказала… освободить от завязи. Если и этот раз откажешься - ты колода колодой в своем принципе - то мне одна дорога - в омут. К Дутихе я боле не пойду.

Дуня выбирает пластинку, крутит ручку патефона и начинает неистово отплясывать. Она заголяет бесстыдно юбку и высоко подбрасывает ноги "как в кино", кружится, приседает, что парень, топотит по полу, хлопает в ладоши. Делает еще какие-то своеобразные коленца - не понять что за танец. Но она выража­ет им безысходную решимость и веру, что осилит, пройдет сквозь ад боли и душевных обрывов. Кончается пластинка, патефон шипит, удивлен­но покачивая мембраной. Дуня этого не замечает. Азея куда-то вышла. Потом Дуня, не прекращая ритмических подергиваний, вынимает из рукава душегрейки тряпицу - распоротый американ­ский мешок, расстилает на топчан, скидывает с себя юбку:

- Я готовая Елизаровна, - с вздохом говорит она вошедшей Азее, - давай вытаскивай из меня человека, - Дуня закатывает забористый мат и, покоряясь судьбе, ложится поверх плотного мешка. Азея подает ей чашку с зеленовато-бусой бурдой.

- Пить? - Дуня приподнимется и принимает чашку, делает глоток. - Муторно.

- Пей, пей все.

Дуня морщится, но допивает. Потом чувствует, как гудит в голове, будто "струны" на телеграфных столбах во время бури. Тело становится невесомым, какая-то сила подхватывает ее и уносит в желтую страну, где нет опоры, где нет ни верха, ни низа, ни прошлого, ни будущего. Она словно покидает свое тело, растворяется, как туман средь чистого неба…

Просыпается Дуня на третий день. Ломота в костях. Гуд в голове, распирает переносицу, пошаливает поясница. Дуне ка­жется, что она вздремнула несколько мгновений. Одна. Она встает, ищет мешковину, а мешковины под ней нет. Одевается и опустошенная идет домой. Порожняя. Порочная…

Вторжение в чужую душу, в чужое тело, разум, в жизнь посто­роннего человека Азея считала высшей несправедливостью. Но это вторжение идет постоянно и всюду. И как бы человек ни вкручи­вался-ввинчивался в эти понятия - он не может остро ощутить их бесчеловечность, пока сам на себе не испытает. Иногда сам человек просит вторжения в виде помощи. Азея много раз проигрывала возможную жизнь четы Паниных. И приходила к выводу - без детей их жизнь равносильна существования без счастья. И только одна она, потомственная баяльница может их осчастливить. Азея умеет пользоваться заветом-советом от матери-птицы Козули. Лида рожать может, но она не поднимется над собой - отдаться другому мужчине. Федос - пустосем. Ему никогда не иметь детей.

И колдунья решилась на испытку. Но так, чтобы ни единая душа не узнала никогда.

…Отгоревали светлыми слезами летние возвраты. Дыхнул морозец, и повисли удивленно слезы с наличников окон, с козырьков крыш. И ослабленные лучики солнца раскалывались о сосульки и не пытались нарушить законы глубокой осени, почти зимы.

Дуня долго не могла насмелиться назначить военруку встречу. Пожаловалась Азее: "Доспелось чо-то нехорошее по-женски". Работала она приемщицей на маслозаводе, иногда помогала сепарировать молоко. Однажды во время сепарации напарница ушла покормить грудью ребенка. Когда Дуня была одна, вошел Сергей.

- Что случилось, Евдокия, почему вы не хотите встретиться со мной?

- Хворала.

- А теперь?

- Идите, Сергей Александрыч, если вас увидят - все пропало. Жене донесут.

- Я приду. Сегодня.

- Сёдни не надо бы. Завтра суббота, вот вечером приходите к Азеиной бане из-под леска – никто не увидит. Там на отшибе.

Азея же ей сказала:

- Сегодня не надо. Жди тогда до следующей субботы.

Дуня встретила Мурзина у ворот бани и увлекла в лесок.

- Седни в бане собачий холод. Походим нипочем. А в ту субботу честно богово…

Они шли в глубь леса. Стояла тишина, заметно меркло небо. Было оглушающее безлюдье. Где-то далеко послышался порыв ветра. От реки пахнуло осенней свежестью. И тоской. Мурзин немного разочарованный и чем-то встревоженный чувствовал неловкость. Дуня остановилась, повернулась к нему лицом и прижалась спиной к толстому стволу березы. Сергей приблизился, наклонился, ища ее губы.

- Ну что вы, не надо.

- Зовите меня на «ты».

- Нет. Вы лучше зовите меня на «ты». – Дуня вздрогнула.

Мурзин расстегнул свое пальто, накрыл ее. Его руки остались на ее плечах. Несколько минут они стояли не шевелясь. Мурзин стал вновь домогаться поцелуя. Дуня ловко изворачивалась.

- Что случилось, Евдокия?

- Ничо. Мне просто стыдно. Вы женатый… Дети…

- Не мы первые…

- Пойдемте, поздно.

Мурзин руками скользнул вниз. Дуня отстранилась.

- Загорелось? Не ве-верите мне? Так и не надо.

Она пошла прочь.

- Дуня, - он впервые так назвал ее, - Я верю, но поверьте, я без вас уже жизни не мыслю.

- А я такая же, как в-ваша жена, не лучше и не хуже. Добьетесь чо надо и манатоны под мышку. Все вы та-та-такие.

- Дуня! Я честно не помышлял о другой женщине, но вы…

- Ой! Не надо слов трень-брень. Если бы тогда дома я да-дала вам волю. Дак и теперь бы не встретились.

Они вышли на опушку к объездной дороге. Недалеко от места их первой встречи.

Военрук молчал. Шел и спотыкался о кочки. Дуня остановилась, подошла к нему. Провела ладонью по его лицу.

- Ладно. Дай я тебя поцелую, дурачок. А теперь чеши, да не забудь: в субботу на том же месте. Ладно? – Она ласково улыбнулась.

- Хорошо. – Ответил военрук и быстро зашагал к дороге, ведущей к мосту.

Федосей и Лида приехали в кошевке, наполненной свежим сеном. Солнце было высоко, суббота выдалась погодистая. Азея радушно встретила гостей, угостила их рыбным пирогом, похвалившись, что рыбу наловил ее сынок Егор. Гости настояли подождать, пока мальчик напоит их коня. Егор решил угодить гостевому коню и напоить его не речной, а ключевой водой. Ему нравилась верховая езда, он шепнул Азее:

- Мама, попроси у дяди Федосея, хочу на их коне прокатиться.

Азея стала уговаривать Егора, не просить коня: с дороги он устал. Федосей понял о чем просит мальчик:

- Можешь прокатиться на нашем Беркуте, только сильно не гони. Он сам тебя хлынцой повезет. Беркут любит лес.

На закате солнца, как было уговорено, Мурзин с подлеска пробирался в баню Стародубовой. Задержался он по причине того, что увидел едущего на лошади мальчика Егора. Дуня уже около часу ждала его. Ей почему-то стало неописуемо стыдно. Она трепетала, как невеста. Все внутренности словно завязались в крепкие узлы.

В окошечко выходящее в огород она видела, как Азея вышла за чем-то, посмотрела на баню, гребнула рукой от себя воздух. Наверно, увидела Дунину физиономию.

Залаяла в огороде собака, привязанная рыскалом на цепь к будке.

Мурзин остановился. Идти или не идти? Он никогда в жизни не изменял жене. Но Дуня его влекла. Он вспомнил свидание у амбара, и в лесу. Дунин голос. Волны идущие от ее горячего тела. Почему именно в этой бане они должны встретиться? Она позаботилась, чтоб никто не видел его близ ее дома. Он шагнул в приоткрытую дверь, в объятья полутьмы.«Погоди. Дай попривыкнуть», - шептала Дуня…

В то же время Азея, услышав лай собаки, вышла в сени и через угловую щель наблюдала за баней. А как только дверь приоткрылась, верх двери был виден через проруб. Она вошла в комнату.

- Федосей, поди, в ту часть, а мы с Лидой займемся своим делом. Она велела Лиде лечь на гору подушек так, что голова оказалась ниже туловища. Намочила тряпку и приложила ей компресс на низ живота, покрыла этот компресс легкой мерлушкой и, сказав: «Лежи так» - вышла на улицу. Прикрыла ставни окон выходящих в огород.

И долго напряженно ждала.

Но вот дверь у бани приоткрылась, из-за загородки показалась Дуня. Лицо ее горело, даже чувствовалось впотьмах. В руках держала сверток из белой тряпки. Не глядя на Азею, подала ей. Азея показала ей на огород. Азея, войдя в избу, сбросила с колен Лиды одеяло, убрала мерлушку и компресс, скомандовала.

- Потужься, дева. Шибче. А теперь расслабься. Вот так. Это хорошая мазь – она вылечит тебя.

Азея набросила на себя курму. Подошла, наклонилась к Лиде.

- Я коровку подою, а ты шумни мужика-то. Пущай он тебя полюбит, да лежи-то все этак же. Дверь-то закрючьте. А как отлюбит, пущай торнет дверью.

Ужинали они молча. Все трое старались избегать встречи взглядами. Егор, попрощавшись с гостями, долго находился возле коня, кормил его сеном из своего сенника.

В полночь супруги уехали.

А через полтора месяца радостный Федосей привез весть – есть!

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.