Ломбард или древние одежды (повесть)

Рейтинг:   / 0

Подробности

Категория: Проза

Автор: Ябров Анатолий Степанович

Просмотров: 5406

2009 год, Выпуск № 3

C годами все больше и больше убеждаюсь, что земля скреплена не только силой гравитации. Она вдоль и поперек прошита самыми крепкими нитями на свете – корнями. И продолжает штопаться. Растения неустанно вяжут, ткут все новые и новые рубашки, свитера, праздничные одежды. Человек тоже пронизан корнями, но иными – духовными

. Когда их нет, когда не связан с родной землей ничем, он подвергается своеобразной эрозии, духовное отмирает, плотское костенеет и то ли гонится ветрами судьбы, как перекати-поле, то ли укладывается настом, как серая речная галька. Срыв, первые-первые шаги перерождения, ухода в мертвую жизнь, усиленно возбуждаемую и сдабриваемую водкой, наркотиками, сексом, новейшими анаболитическими средствами, непрост, а зачастую и трагедийный.

В центре города, в одно из величественных зданий, стоящих на перекрестье улиц, в современные парадные двери из легкого алюминия, стекла которых были запорошены снегом, стучалась молодая женщина – лицо отяжелено отчаяньем: выплаканное, вымученное, кажется, безвольное, ожидающее лишь одного – душевной мужской поддержки. Она была обременена вещами, будто недавно сошла с дальнего-дальнего поезда. Зимний день короток и, большей частью, сер. А в этот ранний вечер еще бушевала непогода. Казалось, ту живую одежду, которую упомянули выше, земля надежно и заботливо укрывала от морозов толщей снега.

Стук женщины вроде умирал здесь же, на улице. И одинокий буран забавлялся ею: или обегал так, будто желая обернуть, словно редкий цветок, снежным тончайшим слоем-фольгой, или с маху накрывал своим облаком, и сухой снег тогда, как песок, торопливо, тощими струйками, стекал по беличьей шубке, или пытался (точь-в-точь, будто пьяный игрун!) завернуть полы и подол да с той же лихой щедростью поддать вверх снегу. Мало этого, буран готов был и повалить ее на сугроб, как в кровать. Да и парапет справа точно сбил и округлил именно для своих любовных утех. Но женщина крепко держалась за ручку двери и отворачивалась то в одну, то в другую стороны. Буран и ее чемоданы (исподволь, исподволь!) присыпал так, словно их и не было вовсе.

Маленькой вязаной перчаточкой женщина оттерла пятачок в заледеневшем стекле, глянула – за дверью, в нише, не мешая никому, обычно сидела за тесным ученическим столом дежурная. На привычный телефон, как на подставочку, опирала книгу и читала днями напролет. У входящих, не сразу отрываясь от страницы, спрашивала как бы вдогонку: простите, вы к кому? И, зачастую, услыхав лишь знакомый голос, поднимала голову с протяжно-радостным возгласом скучающего человека: а-а-а... И ждала рассказа, как подаяния. Сейчас за столом никого не было, хотя стрелки настенных часов только-только достигли семнадцати.

На вывеске, слева от дверей, было написано: ДОМ ТВОРЧЕСТВА им. А.П.ЧЕХОВА. Величественное жилое здание на перекрестье отводило этому заведению, известному в обиходе как "Дом Чехова", весь первый этаж. Окна здесь – во всю стену и напоминали скорее витражи, всегда закрытые непроницаемыми портьерами. Сегодня они, таинственные, вроде бы сонно и равнодушно лицезрели на происходящее: что до того, что небо оставило город и в нем властвует неукротимая стихия – остановились трамваи, автобусы, а реденькие цепочки людей, пригибаясь и закрывая лицо то ли воротником, то ли просто рукою, тянутся сиротливо? Да что город, стихия овладела всей глубью пространства и этакой мощью с гулом несется куда-то в вечность!

- Да здесь он, Шанель! Я это чувствую, - словно оправдываясь невесть перед кем, сказала женщина. И ей стало жарко. Два песца, свесив задние лапки, плотно облегали ее шею. А на голове (скорее для форса и чтобы не помять причудливо-пышную прическу!) накинут легонький шарфик крупной узорчатой вязки. Она расстегнула ворот и пошла почти нараспашку во двор, но в следующий миг вынуждена была уткнуться в мягкий спасительный мех. Так, почти вслепую, она обогнула это неприступное здание. Окна светились лишь до третьего этажа – дальше все меркло в плотной серой мгле. Прикинув: вот здесь кабинет мужа! – она пошвыряла снежки. Но куда там! Пожалуй, лишь кирпич да звон разбитого стекла могли привлечь сюда внимание. Женщина, не теряя надежды, побрела дальше: с другого торца еще один вход в железобетонную крепость – в выставочно-демонстрационный зал и в магазин антикварных изделий.

Что я взывала... к ветру? Да прохвост-антиквар и в полночь принимает ценные вещи, тут я наверняка достучусь и пройду по внутреннему коридору. Ох, Шанель, Шанель! Кажется, у меня у самой суматошит непогода в сердце.