Александр Хохлов. Рассказы

Рейтинг:   / 1

Подробности

Категория: Проза

Автор: Хохлов Александр Андреевич

Просмотров: 2581

2012 год, Выпуск № 6

Карагач

1

 Изредка, ожидая трамвая в старом городском районе, я встречаюсь с этим не то – деревом, не то – кустарником, и невольно любуюсь его непревзойдённым уродством. Глазу невозможно спокойно пройти по его стволу и метра, чтобы не запнуться о какие-нибудь сухие сучки, нелепо торчащие из одной точки в разные стороны. Они есть везде: вверху, в середине дерева и даже внизу, где, казалась бы, им совсем делать нечего. Нет-нет! Не пройти глазу и метра, чтобы не споткнуться о гряду каких-то чудовищных наростов-бородавок, немыслимых по своему узору трещин, и расщелин ствола. Немыслимых!

 Этого – мало! Часть веток дерева растёт не вверх, как у всех «порядочных» деревьев, а вниз, врастая в землю! Честное слово! Что они там ищут? Ответ на вопрос о своём нелепом происхождении? Смотришь на них – тонкие инвалидные костыли. Беспомощные и бесполезные… Это – Дали. Его вычурная несоразмерность и уродство предметов и деталей картины. Ну, у Дали это – специально, а здесь? Короче – дрянь, а не дерево!
 Кора у карагача под стать его уродливой и хаотической форме: бугриста и шершава. Проведёшь ладонью, – так ссадины остаются! Цвет – грязно-розовый. Грязного – больше. Лист резной, шероховатый. Прикоснешься щекой – наждачная бумага! Ну, всё не так! Принёс я как-то ветку карагача домой – сразу высохла. Скрутило её.
 Есть поверье, что гербарии с листом карагача самовоспламеняются. Легко верится.
 Пролезть через заросли карагача невозможно. Разбойник! Он снимет с вас всё, включая кожу и волосы. Продравшись случайно на полшага в его дебри, вы уже никогда не сможете вернуться назад без помощи службы спасения с их верными бензопилами и топорами. Карагач это западня! Карагач это капкан на хищников среднего размера, какими мы с вами, как раз, и являемся. Только бездомные коты чувствуют себя в этих зарослях в полной безопасности.
 Глядя на различные деревья: берёзки, осинки, ивы или пихты, невольно вспоминаешь похожих по характеру людей: мужчин или женщин, молодых или старых, но милых сердцу. Здесь – нет! Карагач ни на кого не похож, никого не напоминает, сколько я ни силился найти сходство с кем-либо из моих знакомых, выбирая из них самых гадких, уродливых и пакостных! Нет! Мир сам по себе, карагач – сам по себе. Он – урод в нашей семье! Урод среди всего живущего на этой земле! Судите сами! Из чего забор у Бабы Яги?
 И каждый раз, уезжая из города поездом, я, с чувством страха и покорности, смиренно наблюдаю в окно вагона, как он гонится за мной вдоль железных путей, долго не отпуская своим очаровательно-жутким видом мою душу.
 Вот какое это дерево, карагач. Да и дерево ли это? Дьявольское отродье, а не дерево!

  2

 Люблю я всякую стихию: бурю, шторм, грозу. Люблю противоборство ей всего живого, растущего на земле, а также всего возведенного руками человека. Вот так, однажды, во время сильной грозы вышел я на небольшой балкончик третьего этажа старенькой гостиницы, так что одна моя половина была в комнате, а вторая – на улице. Сверху – ещё один балкон – и я в надёжном укрытии мог «безнаказанно» наблюдать за всем происходящим.
 Гроза проходила, казалось, над самым домом, давшим мне приют, молнии слепили меня, а гром раздавался сразу же вслед за ними и оглушал. Я каждый раз невольно шарахался назад, в комнату, но тут же, завороженный этим ужасным и одновременно великолепным зрелищем, снова лез на балкон. «А-А-А!!», – кричал я от восторга, сливаясь с ветром, громом и дождём.
 Прямо передо мной, так, что я почти доставал рукой верхушку одного из них, – два больших незнакомых мне дерева, с большими кронами. Ветви деревьев сильно кренятся от ураганного ветра, скрипят, и, кажется, вот-вот обломятся. Спасаясь, они кланяются ветру «в пояс», и в такт его прихотливым и мощным порывам, исполняют своими кронами очаровательный лесной танец жизни и смерти. Он до сих пор стоит перед моими глазами…
 Огромные макушки, то кидаются друг другу в объятья, словно ища защиты и о чём-то живо шепчут на своём птичьем лесном языке, то разлетаются в разные стороны, словно рассорясь, и с сердцем проклиная друг друга. Я никогда не видел столько страсти движения!!! Потом, на какое-то мгновение всё стихает и только слышно, как листья дружно рукоплещут общему согласию природы и мимолётному покою.
 Новые порывы ветра – и новые аккорды лесной музыки дождя и танца. И всё повторяется, но по новому, чтобы разнообразить мир до бесконечности, до безумной красоты. Это – Бах! Это его орган! Я узнаю его токкату и фугу! И я вижу, как его профиль вспыхивает в кроне этих загадочных лесных существ, при каждом всполохе молний!
 Потрясённыё этим Божественным зрелищем, промокший до нитки, я не то кричу, не то уже плачу, и не слышу из-за шума ливня ни своего голоса, и не чувствую своих слёз, размытых дождём и ветром…Молния ударила по балкону где-то совсем рядом со мной и я, кажется, потерял сознание…
 Сколько я проспал на диване в комнате гостиницы – не помню. Болела голова. Гроза должно быть давно кончилась. Я вышел на балкон. Природа меня встретила полной торжественной тишиной…
 Что это за странные деревья, так прекрасно исполнившее лесной танец, а теперь притихшие подо мною? И много ли поломано бурей веток? Густая красивая крона с длинными листьями плотно закрывала деревья сверху. Я спустился вниз с
этажа, подошёл к ним, поднял глаза и… обомлел. Несмотря на чёрные от дождя стволы, я узнал их. Это были огромные, не превзойдённые по своему уродству карагачи…
 Весь вечер я был сам не свой, и то подымался наверх, на балкон гостиницы, то в который раз спускался вниз, надеясь на чудо... Но два таких разных мира никак не сходились в моей душе. Только ночь, с её невероятными, всё допускающими сновидениями, кое-как помирила нас.

  Васю надо

 Это рассказики о наших детях, но не о том, как они усваивают и понимают родной язык и родную речь, прекрасно описанное Корнеем Чуковским, а об их ранней глубокой духовности. Трудно проследить, как она рождается. Но как глубоко могут дети чувствовать человеческие отношения. Вот, к примеру, три совершено разных, но по сути похожих истории.

 История первая

 Едем мы как-то с восьмилетней дочкой на велосипеде под вечер, я – впереди, она сзади на багажнике. На пересечении улиц Ноградской и Кирова – ларёчки и старушка. Остатки свёклы продаёт. Старенькая, бедненько одетая. Ветхая совсем. Лицо – доброе. Печальное. А свёкла, как старушка – маленькая, высохшая, и тоже – печальная.
Остановились. Купили, пожалев старушку. Деньги отдали, а свёколку не взяли… Пусть продаст кому-нибудь. Поехали дальше. Старушка – за нами со свёклой, возьмите, мол. Да куда ей за техникой угнаться. Едем молча. И вдруг дочь говорит:
– Зря, папа, мы свёколку у старушки не взяли.
– Почему? – спрашиваю.
– Она хотела нам сделать хорошее, а мы ей не дали…Развернулся я, и – назад. Прикатили к ларькам, а там уже и нет никого. Ни старушки, ни свёклы. Дочка огорчилась. Я – тоже.
Дочка уверена, что старушка на нас обиделась и поэтому ушла… На следующий день её тоже не было в том месте.
– Давай запомним это навсегда, – предложил я моему юному другу. И мы запомнили. Вот такой урок духовности получил я от своей дочери.
 

Вторая история

 Приходит как-то мой товарищ к себе домой, под шафе и спать налаживается. А ребёнок помнит обещание – в шахматы сыграть с папой вечером, и напоминает. Папа, в таком умственном состоянии – игрок, прямо скажем, никакой, но есть желание – красиво выйти из игры, из шахматной игры. Расставлены фигуры на доске, над которой папа дремлет, и предлагает сразу – ничью. Но ребёнку нужно сражение! Тогда папа крадёт по примеру Остапа Бендера, ладью противника! Ребёнок замечает. Начинается спор.
– Ах, ты не веришь мне?! – говорит хмельной отец и одним махом сметает с доски все фигуры, – никогда я с тобой больше играть не буду!
– Папочка, милый, я больше не буду, прости меня! – берёт на себя всю ответственность за конфликт девятилетний сын.
– Вспоминаю – плачу. До сих пор стыдно, – признаётся друг.
 

 История третья

Рассказывала одна молодая ещё бабушка про своего наблюдательного и смышленого шестилетнего внука. Как-то научился он приятное окружающим его людям делать. Зайдёт с бабушкой в магазин и говорит кассиру или продавцу зала: «Как Вы сегодня хорошо выглядите». Или: «Какое у вас платье красивое!» Причём делает это серьёзно и от души.
Увидит, как они радуются, улыбаются, ещё что-нибудь скажет приятное. Нравится ему это делать. Разговорились как-то они с бабушкой о любви. Бабушка говорит ему, что не знает, что это. Любовь. Да и где ей знать, если последний муж не то, что внимания не оказывал – кости ломал все 35 лет, что прожили вместе.
– А ты что думаешь про любовь? – спросила бабушка.
– Это когда ты посмотришь на человека, и у тебя сердце застукает, ответил внук, смешно делая ударение на букву «А». И ты влюбишься и женишься…
И тут же:
– Бабушка, а ты можешь за мной поухаживать? Мне нравится, когда за мной ухаживают. – Бабушка принесла внуку чай с печеньем и накрыла пледом.
– А вот за мной некому ухаживать, вздохнула она печально.
– Васю надо! – сказал неожиданно внук, после некоторого раздумья.
– Какого Васю? Я не знаю никакого Васи, – удивилась бабушка.
– Ну, Пашу тогда, – не унимался внук.
– И никакого Паши не знаю, – не поняла бабушка, куда он клонит.
– Ну, мужика! Мужика! Чтобы он о тебе заботился, как ты обо мне сейчас.
– Ой, внучок! Насмотрелась я этой «заботы» за свою долгую жизнь. Хватит с меня!
 Спустя какое-то время рассказала эта бабушка своей знакомой историю про своего внучка и Васю, которого она знать-то не знает.
– Зато я знаю, ответила неожиданно подруга. Есть такой Вася, и очень приличный человек. Познакомлю. – И познакомила их. То ли у этого Васи сердце застукало, толи ещё что-то произошло, да только он от бабушки не отходит. Завтрак – в постель, придёт – обед ей приготовит, обувь перемоет, порядок в доме наведёт. Бабушка только диву даётся: «Зачем я тебе такая больная?» – спрашивает. А он и отвечает: «А за кем я ухаживать буду?» А бабушку всё ждёт, когда он колотить её начнёт. А он всё не начинает, а ещё больше заботится. Вот уже несколько лет! И была бы выгода какая материальная. Так нет никакой. А внучек, нет-нет, да и спросит бабушку:
– Ну, что я тогда тебе говорил: «Васю надо!»
 Вот какими наши дети и внуки бывают, А мы над ними заносимся, мол, вырастешь – узнаешь. Нет бы самим прислушаться. Истину говорят..

 По нему постучали, а он пустой

 В жизни есть события, которые сами по себе – незначительные и даже пустые, хотя могут казаться и забавными. Взятые же в каком-то ином контексте и сопоставлении с другими событиями, они приобретают совершенно иной смысл, иногда трагически-фатальный.
 Сестра оставила своего сына-школьника Стаса нам с женой на пару недель, отдохнуть в живописном месте у реки, в сосновом бору. Сказала, что он упрямый, как осёл, и если уж совсем разойдётся и вовсе не будет нас слушаться – не смотрите, что ему десять лет – ставьте на горох. Когда она протянула мне мешок настоящего гороха и огромную чугунную сковороду, куда должен высыпаться горох при публичной «казни» подростка, и куда нужно вставать ему коленками, мы поняли, что это не шутка. «Сковородку раскалять на огне? – не удержался я съязвить. «Не нужно», – ответила мне серьёзно сестра. – Ты что, садист? Вот, сам встань, попробуй», – «пожалела» она сына. – И так – довольно. Я поверил её словам и не стал пробовать. В помощь, впрочем, были предложены и менее кровожадные методы решения воспитательных задач. Котлетка незаметно для мальчика крошилась в супе, и съедалась, таким образом, путём его обмана. Если ребёнок замечал обман, он категорически протестовал, и отказывался есть вообще. Что ж! Я тоже так поступил бы на его месте.
 Мы пообещали, что котлеты будут съедаться чадом без всякого обмана, а горох нам едва ли понадобится, разве что в качестве какого-нибудь гарнира. С очень слабой надеждой на это сестра уехала в город, и мы остались втроём. «Не хочу! Не буду!» – настойчиво отвернулся Стас от котлеты и супа, – едва пыль от колёс автомобиля увозившего сестру улеглась.
– Стас, ты действительно не хочешь есть? – спросила жена.
 -Нет! НЕ хочу! – твёрдо ответил Стас.
– Хорошо, – спокойно ответила она. – Поешь за ужином, если проголодаешься. После купания и рыбалки Стас съел всё, что подали на ужин и попросил добавки.
– Так будет всегда? – с надеждой спросил он хозяйку и получил положительный ответ.
– Вот это – жизнь! – оценил он идею свободного питания: ешь, когда хочешь и что хочешь!
 Так, на элементарных принципах свободы, началась наша дружба, лишенная, насилия, обмана и гороховой сковороды. Стас платил нам той же монетой и был открыт и доверчив.
Сколько интересного мы узнали об этом человеке! Мы вместе с ним рыбачили, и Стас учил меня всем премудростям этого непростого ремесла. «Самое главное», – любил в шутку повторять Стас, – «не ешьте немытых червяков перед обедом: живот заболит». Он плёл из алюминиевой проволоки «мордушку», и я тоже учился у него. Откуда он всё это брал: где-то что– то увидит, где-то что-то услышит…и тут же пробует сам. Своими руками. Долго мордушка не получалась. Стас нервничал и даже плакал от негодования.
– Брось ты её, Бог с ней, – попытался я утешить Стаса, но не на того напал: Стас вот так бросать начатое не мог и не хотел. И вот, наступил день, и мы возвращаемся с рыбой! Из мордушки! Ну, и пусть, что пескари. Зато какие крупные!
А когда он мне проигрывал на бильярде, плакал, и умолял: «ещё партию». Он уматывал меня и…выигрывал… Не мог проигрывать! Не умел.
Время пролетело незаметно, Стас раздался, подрос, и как-то возмужал. Приехавшая сестра была немало удивлена, но осталась довольна всем, и простила нам и «съеденный горох», и «потерянную» где-то на реке сковородку (золото мыли по «методу Стаса»). Но это было уже в самом конце нашего дачного сезона.
А тогда, по вечерам, забравшись в наш уютный вагончик, и выключив свет, в темноте, мы рассказывали по очереди «страшные» истории про «синюю руку», которая может пролезть через любую щель, снимает любые крючки и засовы, и самое страшное – проникнуть через закрытую форточку. Дошла очередь до Стаса.
Вот какую «страшную» историю рассказал он нам.
 В палатке ночевали геологи. Ночью к ним в палатку забралась огромная змея и залезла одному прямо в рот. Утром геологи проснулись, а один не просыпается… По нему постучали, а он – пустой… – Стасик сделал при последних словах страшные глаза, чтобы сильнее напугать нас.
Какая прелесть! Какая по-детски наивная, но ясная логика страшилки! «Постучали – пустой!». Сравните, к примеру,: «потрогали – молчит», или: «прикоснулись – он – мертвый», И т.п. Всё это – значительно слабее: нет загадки-интриги – главного момента рассказа! А вот, «постучали – пустой», содержит такую загадку, «страшная разгадка» которой в том, что змея съела все! внутренности до кусочка, и геолог стал пустой, как пустая бочка! Здесь даже звук слышится: «бум-бум-бум!» Поразительная детская гениальность неправдоподобия! Стало очень смешно, но мы как могли сдерживались, чтобы не обидеть рассказчика.
 Долго мы ещё вспоминали потом и это замечательное лето, и
 Стаса и его «бедного геолога»…
 Больше нам не пришлось отдыхать вместе с племянником, но вся его дальнейшая судьба проходила на наших глазах. Учился он плохо, как все талантливые дети в наших школах, где излюбленный метод воспитания это – «чугунные гороховые сковородки». Талантливые дети интуитивно требуют к себе уважения и не терпят любого насилия и манипуляций над собой. И мстят всем: родителям, учителям, воспитателям за эти «сковородки» плохой учёбой и равнодушным отношением к предмету. Кое-как Стас закончил и мединститут, а вот практическая медицинская работа у него потекла, как по маслу.
«Золотые руки», говорили о молодом хирурге коллеги. А я всё вспоминал хитрое и изнурительное плетение мордушек тем замечательным летом… Не от туда ли пошло? Ему не исполнилось и тридцати лет, как он возглавил отделение хирургии. А как его любили больные! И он отвечал им взаимностью. Самые трудные операции проходили на «ура». К нему «стояли» в очереди… Талантлив он был во всём, как Бог! Разбирал и собирал «Жигули», что называется, с закрытыми глазами. А главное в нём – попросишь в чём-нибудь помочь – никогда не откажет! Сделает и тихо порадуется вместе с тобой. Очень тихо. Не любил похвалы. Смущался, когда поблагодаришь…
А теперь скажите на милость, что значит тридцать лет для такого человека? Что это, уже слишком много?! Что уже нечем себя занять?! Дети-дошколята… Тяжелобольные в отделении…Любимая и любящая жена…Друзья – руку протяни… Что? Жизнь потеряла смысл?! Цену?! Прожита?!
Да, так не бывает, чтобы змея съела человека изнутри и уползла. Даже очень крупные змеи, такие, как питоны или удавы помещают своих жертв вовнутрь себя, то есть – заглатывают, предварительно задушив. А так, как в той истории с геологом – не бывает!
Зато бывает другое, когда в гараже включают двигатель машины, прикрывают двери, чтобы быстрей согреться, и… быстрей уйти на тот свет, отравившись выхлопными газами.…Вот так бывает! И так, вероятно, случилось, о Господи! с бедным Стасом… Эх, Стас! Стас!
 Самоубийство? – Никогда! Для столь яростного жизнелюба и неистребимого исследователя себя и жизни – никогда!!!
Гибельная самонадеянность? «Слабо сладко подремать, согреваясь на пороге между тем светом и этим? А потом: слабо вернуться с того света… живым?! – Пожалуй…
И вот, на прощание выкатывают родное лицо, как показалось мне, с единственной окаменевшей мыслью уже когда-то поразившей его: «По нему постучали, а он – пустой…».