В старое озеро прыгнула лягушка

Дверь парной открылась – и сверчок замолчал. Вошли двое: высокий костлявый старик в тюбетейке и полный мужчина в спортивной шапке с помпоном, из-под которой торчали во все стороны, закрывая лоб и опускаясь к бровям, пепельного цвета кудри. Поднялись по скрипучим деревянным ступеням, старик припадал на одно колено и упирался в него ладонью. Уселись. Напротив темнела заслонка печи, направо тянулись лавки – выгибались углом и уходили под самый потолок.

Старик постучал ладонью по колену, расправил плечи, выпрямил спину, отчего стал казаться ещё выше, шумно втянул воздух, выдохнул и продолжил разговор. Говорил он прерывисто, с паузами, во время которых жевал тонкие губы.

1. Переживёшь зиму – станешь таёжником!

Сентябрьский утренний морозец словно выполз из тумана, стелющегося над речкой и ручьём. Он забрался под старое тонкое шерстяное одеяло, которым укрывался Серёга, и прогнал остатки сонной неги. Серёга подтянул к животу замёрзшие ноги, стараясь сохранить под оде­ялом тепло и согреться.

Костёр давно прогорел и лёгкий сероватый пепел, носившийся в воздухе, когда тот ещё потрескивал сгорающими сучьями, осел на оде­яло, кусок целлофана, заменяющего стол.

Время приближалось к половине девятого утра.

В старой конторе общества с ограниченной ответственностью «Ремстройналадка» стояла сладкая тишина. Можно было подумать, что кто-то, чья ответственность уж точно никакими рамками не ограничена, вытолкал служащих из всех кабинетов на улицу. И проделал это с единственной целью – чтобы они там, помахивая мётлами и граблями, занялись уборкой территории или ещё чем-нибудь полезным. 

Но если рассуждать логически, старая контора давно заслужила право на тишину и покой.

Построенная, страшно сказать, в тридцатых годах прошлого века, она обветшала до крайности.

Алька

1

– Алька, домой! – раздался звонкий женский голос из открытого окна. 

Лица говорившей не было видно, но худенькая невысокая девочка спокойно взглянула на чуть колышущиеся занавески и покорно направилась к высокому крыльцу.

Вечер был ласковым, мягким и томным, какими обычно бывали приморские летние вечера, наполненные ароматами цветом и пением цикад. Именно поэтому Альке не очень-то хотелось идти в душную утробу небольшой квартирки.

Все хорошие книги сходны в одном –
когда вы дочитаете до конца,
вам кажется, что всё это случилось с вами,
и так оно навсегда при вас и останется.

Э. Хемингуэй
 

Предисловие

Ознакомился с публикацией Андрея Цунского «Когда мы играли в индейцев…», в которой автор описывает биографию кумира мальчишек прошлого века Джеймса Фенимора Купера. Мне показались тоскливо-пророческими первые строки этой статьи: «Нынешнее поколение детей – последнее, которое может спросить у отца: «Папа, а во что вы играли, когда не было компьютеров?». И получить ответ: «В индейцев!».

Незнакомка
 

Не может быть, чтобы вы не видели картину Ивана Крамского «Незнакомка». На самом деле картина называется «Неизвестная», написана она в далёком тысяча восемьсот восемьдесят третьем году и хранится сейчас в Третьяковке. Помните, там изображена сидящая в коляске красивая черноокая дама, одетая дорого и элегантно: на ней шляпка с лёгкими перьями, пальто украшено собольим мехом и атласными лентами. Смотрит немного насмешливо. Кто она? Историки говорят, что «кодекс неписаных правил исключал строгое следование моде в высших кругах русского общества», и перед нами не дама из высшего света.

Помню, как впервые в детстве увидела «Незнакомку», но не в Москве, не в музее. Висела репродукция этой картины справа от печки.

НЕДОРАЗУМЕНИЕ

Любовь, как известно, субстанция капризная. Одному, вроде бы ничем не выдающемуся и даже дурковатому, она ласково улыбается и драгоценные подарки преподносит. Другому, ладному, не глупому и со всеми достоинствами – только рожи корчит, а то и вовсе стороной обходит…

Старший прапорщик Аристарх Виленович Дралов был из числа «других». И вроде бы не дурён собой, и сложен атлетически, и Баха от Фейербаха отличал, ан нет: до сорока пяти лет дожил, а что такое любовь, так и не узнал.

В город Таня с матерью ехали на колхозном грузовике. Всю дорогу мать повторяла, чтобы Таня во всём слушалась крёстную – тётю Марию, на улице рот не разевала, так как город не деревня, там людей и машин видимо-невидимо. Главная её обязанность – отовариваться по продуктовым карточкам крёстной, а очереди там длиннющие. И не ленилась чтоб, по дому помогала. Что дядя Иван на фронте, а детей не нажили. Вот и мыкается Мария одна. Таня слушала, слушала… Скорей бы уже приехать к лёле!

Таня и раньше бывала в гостях у крёстной. Она жила в районном центре – небольшом шахтёрском городке. Муж лёли, дядя Иван, до войны работал в шахте, зарабатывал хорошо.